В. Шкловский с группой единомышленников (Л.П. Якубинский, Е.Д. Поливанов, О.М. Брик и др.) готовит первый и второй выпуски «Сборников по теории поэтического языка» (1916, 1917), куда вошли и хрестоматийные работы самого Шкловского «О поэзии и заумном языке» и «Искусство как прием».
В последней статье, своеобразном «манифесте» формальной школы, с полемической остротой заявлено: «искусство есть способ пережить деланье вещи, а сделанное в искусстве не важно». Нарушить автоматизм восприятия способен, кроме прочего, особый прием, должный увеличивать «трудность и долготу восприятия», «остранение» (термин, производившийся от слова «странный», из-за нетвердости Шкловского в русском языке бытует с одним «н» вместо двух).
Автор рассуждает об «остранении» не как о единственно возможном, а как об одном из способов, ссылаясь на творческую практику Л.Н. Толстого (например, описание театрального представления в романе «Война и мир» с крашеными картинами, изображающими деревья, дырой в полотне, изображающей луну, пением, изображающим человеческие страсти, и т. п.), хотя прием этот встречается у разных авторов и широко используется в народном творчестве – песнях, загадках и проч. По определению, данному уже в шестидесятых годах, «остранение» есть «показ предмета вне привычного ряда».
Заумь активно интересовала теоретиков-литературоведов, прежде всего, формалистов, представителей «формальной школы» в литературоведении, подведших под эту категорию общеэстетический фундамент. В. Шкловский в статье «Заумный язык и поэзия» (1916) аргументированно доказывает, опираясь и на свидетельства самих крупных поэтов прошлого (в частности, Лермонтова, Фета), и на опыт «заумного говорения» русских сектантов, и на свой опыт изучения поэзии, что «заумный язык» не изобретение только футуристов, но он реально существует в культуре и в литературе. Чаще, правда, не в том очищенном виде, к которому стремились футуристы, но в скрытом; например, во «внутренней звукоречи», которую поэты пытаются реализовать в звуковом строе своих произведений, в «музыке стиха».
Возможно, что в поэзии, полагает Шкловский, фонетическая сторона имеет большее художественное значение, чем внешне смысловая, подтверждая свою мысль словами поэта: "Есть речи – значенье // Темно иль ничтожно, // Но им без волненья // Внимать невозможно ". Именно в этом направлении следует рассматривать эстетику зауми: «В наслаждении ничего не значащим „заумным словом“ несомненно важна произносительная сторона речи. Может быть, что даже вообще в произносительной стороне, в своеобразном танце органов речи и заключается большая часть наслаждения, приносимого поэзией» (Бычков 2011).
Виктор Шкловский в статье „О поэзии и заумном языке“ показывал на целом ряде разнообразных примеров, что „людям нужны слова и вне смысла“. Заумность обнаруживалась как распространенный языковый факт и как явление, характерное для поэзии: „Поэт не решается сказать «заумное слово», обыкновенно заумность прячется под личиной какого-то содержания часто обманчивого, мнимого, заставляющего самих поэтов признаться, что они сами не понимают содержания своих стихов“.
В статье Шкловского, между прочим, центр вопроса переносится с чисто звуковой, акустической плоскости, дававшей повод для импрессионистических истолкований связи между звуком и описываемым предметом или изображаемой эмоцией, на плоскость произносительную, артикуляционную: „В наслаждении ничего не значащим «заумным словом» несомненно важна произносительная сторона речи. Может быть, что даже вообще в произносительной стороне, в своеобразном танце органов речи и заключается большая часть наслаждения, приносимого поэзией“.
Вопрос об отношении к заумному языку приобрел, таким образом, значение серьезной научной проблемы, освещение которой способствует уяснению многих фактов стиховой речи вообще. Шкловский так и формулировал общий вопрос: „Если мы впишем, как требование для слова как такового, то, что оно должно служить, для обозначения понятия, вообще быть значимым, то, конечно, «заумный язык» отпадает, как что-то внешнее относительно языка: Но отпадает не он один; приведенные факты заставляют подумать, имеют ли и в не явно-заумной, а в просто поэтической речи слова всегда значение, или это мнение — только фикция и результат нашей невнимательности“.
Естественным выводом из всех этих наблюдений и принципов было то, что поэтический язык не есть только язык „образов“ и что звуки в стихе вовсе не являются только элементами внешнего благозвучия и не играют только роль „аккомпанимента“ смыслу, а имеют самостоятельное значение. Намечался пересмотр общей теории Потебни, построенной на утверждении, что поэзия есть „мышление образами“.
Это понимание поэзии, принятое теоретиками символизма, обязывало относиться к звукам стиха, как к „выражению“ чего-то за ним стоящего, и интерпретировать их либо как звукоподражание, Либо как „звукопись“. Особенно типичны были в этом отношении работы А. Белого, зашедшего в двух строках Пушкина полное „живописание звуками“ того, как шампанское переливается из бутылки в бокал, а в повторении группы рдт у Блока — „трагедию отрезвления“ (3). Такие попытки „объяснения" аллитераций, стоявшие на границе пародии, должны были вызвать с нашей стороны принципиальный отпор и попытку показать на материале, что звуки в стихе существуют вне всякой связи с образом и имеют самостоятельную речевую функцию (Эйхенбаум).
Информация о нем:
http://www.peoples.ru/art/literature/prose/roman/viktor_shklovsky/shklovsky_22.shtml (фото)
http://www.velib.com/biography/shklovskijj_viktor
Литература: Эйхенбаум Б. Теория „формального метода“ http://www.opojaz.ru/method/method02.html
Бычков В.В. Эстетика. М., 2011 http://www.ngebooks.com/book_7366_chapter_118_Deklara%D1%81ija_zaumnogo_slova.html
Список фоносемантических трудов В.Б. Шкловского
Шкловский В.Б. О поэзии и заумном языке // Сборник по теории поэтического языка. 1916.