Лингвистическая концепция А.А. Потебни всегда привлекала своей глубиной и оригинальностью. Более того, его идеи, представленные в основных трудах “Мысль и язык” (1862) и “Из записок по русской грамматике” (1874), сегодня получают “второе рождение” в рамках психолингвистики, этнолингвистики, лексикологии и пр.
Учение А.А. Потебни получало неоднократную интерпретацию в истории лингвистики (Будагов 1988; Виноградов 1978; Гришман 1988; Иванько, Колодная 1976; Кацнельсон 1985; Муратов 1990; Минералов 1987; Наумова 1990; Соколовская 1989 и др.), а потому остановимся лишь на принципиально важном для фоносемантики.
Одной из важнейших общелингвистических проблем, разрабатываемой А.А. Потебней, является проблема происхождения и эволюции языка.
А.А. Потебня развивает выдвинутую В. фон Гумбольдтом и поддержанную Г. Штейнталем ономатопоэтическую (звукоподражательную) теорию происхождения языка, которая, однако, является не только философской и мировоззренческой, но и лингвистической концепцией, поскольку актуализирует прежде всего данные психологии и языкознания.
Здесь на первый план выдвигаются этимологические и ассоциативные связи в номинации денотата определенным звуковым комплексом; делается попытка представить картину становления членораздельной речи как отдельного индивида, так и сообщества индивидов; рассматриваются не общие принципы взаимосвязи звука и смысла, а их отношения в структуре языка (лексика и грамматика, членов предло-жения и частей синтагм и пр.); делается попытка рассмотреть механизмы перехода этимологического значения в современное лексическое и т.д.
Работа “Мысль и язык” начинается с обзора теорий “сознательного изобретения слова людьми”, “непосредственного создания его богом” (А.Ф. Мерзляков, И. Орнатовский, К.С.Аксаков) и “бессознательного происхождения языка” (К.-Ф. Беккер, А. Шлейхер) и полемики с ними.
“Все упомянутые теории смотрят на язык, как на готовую уже вещь <...> и потому не могут понять, откуда он взялся. С этим согласно их стремление отождествлять грамматику и вообще языкознание с логикой, которой тоже чуждо начало исследования исторического хода мыслей” (Потебня 1990: 22).
Решение проблемы “мысль и язык” А.А. Потебня связывал с решением проблемы происхождения и эволюции языка и слова, где основной задачей ставилось изучение процесса “перевода” субъективных представлений человека в объективные при помощи слов. Это возможно, по мнению ученого, лишь при соединении методов сравнительно-исторического языкознания и психологии.
По А.А. Потебне, мыслительно-речевой акт понимается как индивидуально-психологический творческий акт, результаты которого признаются или отвергаются обществом при его творческом восприятии. Переход слова в общеупотребительный язык является переходом из «поэзии в прозу», где слово становится нетворческим воспроизводимым элементом речи, что приводит к расширению значения.
Определение искусства как основной формы познания было распространено и в начале ХХ в., что очевидно при рассмотрении становления русской фоносемантической мысли: именно поэтическое сознание в начале ХХ в. наиболее активно и плодотворно развивало эти идеи.
По А.А. Потебне, единственным источником возникновения и развития языка является поэтическое творчество: “Язык во всем своем объеме и каждое отдельное слово соответствует искусству, причем не только по своим стихиям, но и по способу их соединения” (Потебня 1990: 26-27).
Развивая идею В. Гумбольдта о том, что «язык, в сущности, есть нечто постоянное, в каждое мгновенье исчезающее», «не мертвое произведение, а деятельность», «вечно повторяющееся усилие духа сделать членораздельный звук выражением мысли», А.А. Потебня прослеживает процесс образования понятия.
«Нетрудно вывести из разбора слов какого бы ни было языка, что слово собственно выражает не всю мысль, принимаемую за его содержание, а только один ее признак. Образ стола может иметь много признаков, но слово стол значит только постланное (корень стл, тот же, что в глаголе стлать), и поэтому оно может Одинаково обозначать всякие столы, независимо от их формы, величины, материала».
Разрабатывая принципы языковой номинации, А.А. Потебня создает учение о внутренней форме слова. Внутренняя форма слова - это признак, положенный в основу номинации, который мотивирует звуковой облик слова и указывает на причину, по которой данное значение получает именно такую звуковую оболочку.
Выбор признака может быть произвольный: ср. рус. портной < порты “одежда”; нем. Schneider < schneiden “резать”; болг. шивач < шия “шить”. Признак, положенный в основу номинации, может утрачиваться (ср. кольцо < коло “колесо”; мешок < мех), тогда происходит утрата признака или слова, что часто связано и фонетическими изменениями (ср. городить родственно жердь).
Понимание внутренней формы исходит из связи звука и значения. А.А. Потебня рассматривает внутреннюю форму слова через те компоненты, которые связывают значение со звуком, таким образом, внутренняя форма слова есть его этимологическое (первоначальное) значение. Потеря внутренней формы слова есть его относительная деэтимологизация; восстановление этимологии слова - выход на его образ, представление мысли.
А.А. Потебня дает образцы восстановления утраченных связей в семантическом развитии слова и утраты им своей внутренней формы, изначально мотивированной звуком. При этом ученый отмечает практическую неразрешимость поставленной задачи. А.А. Потебня говорит об «одухотворении звука фантазией», «восприятии души, природа коей никогда не уяснится нам до такой степени, как устройство механизма». Формою поэтического значения будет не звук, первоначальная внешняя форма, а слово, единство звука и значения (Потебня 1990: 25).
При этом А.А. Потебня выводит из сферы слова междометия, которые он рассматривает наряду со звуками, издаваемыми животными и птицами: “Звук, как междометие, как рефлексия чувств, и чувственный образ, или схема, были уже до слова; но самое слово не дается механистическим соединением этих стихий. Внутренняя форма в самую минуту своего рождения изменяет и звук и чувственный образ. Изменение звука состоит <...> в устранении того страстного оттенка, нарушающего членораздельность, какой свойствен междометию” (Потебня 1990: 27).
«Вполне законно видеть сходство между известным членораздельным звуком и видимым или осязаемым предметом, но должен заметить, что не слыхал ни об одном из подобных сравнений, которое имело бы сколько-нибудь научный характер», поскольку «нет возможности не пропустить ступеней, соединяющих предмет со звуком» (Потебня 1913: 89-90).
Взгляды А.А. Потебни встретили критику лингвистов (Ф.Ф. Фортунатов, А.А. Шахматов, И.А. Бодуэн де Куртенэ), однако нашли распространение в литературной теории и практике начала ХХ в. (работы Г.Г. Шпета, Ю.Н. Тынянова, Г.О. Винокура, А.В. Чичерина, М.М. Бахтина; поэтика символистов, футуристов).
С.С. Шляхова
Литература: Шляхова С.С. Тень смысла в звуке: Введение в русскую фоносемантику. Перм. гос. пед. ун-т. Пермь, 2003. Виноградов В.В. История лингвистических учений. М., 1978. Минералов Ю.И. К теории поэтического языка: о понятии морфо-семантического уровня в русском поэтическом языке // Учен. зап. Тарт. ун-та. 1977. Вып. 398. Потебня А.А. Теоретическая поэтика. М., 1990. Потебня А.А. Мысль и язык. Харьков, 1913.
Информация о нем: http://rulex.ru/01160519.htm