ТЕОРИЯ ФОНОСЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ
Руководитель - доктор филологических наук, профессор А.Б. Михалёв, ПГЛУ, Пятигорск, Россия
Теория фоносемантического поля; фоносемантическая этимология; обоснование протоконцептуального иконического пространства языка; иконическая концепция происхождения языка; исследование звукоизобразительности морфемотипов, фонестем, инициалей, финалей.
В строгом смысле слова школой это пока что можно назвать лишь с натяжкой. Может быть, придет время, и появятся докторские диссертации моих бывших немногочисленных аспирантов, которые наметят новые пути развития этой идеи. Вот тогда точно – ШКОЛА. А сейчас, если обобщить, идет процесс апробации моей теории фоносемантического поля и ее развития в различных направлениях.
Поскольку с 1995 г., после выхода монографии «Теория фоносемантического поля» тиражом в 300 экземпляров, вся моя последующая публикационная деятельность ограничивалась статьями и тезисами конференций, то о сути концепции могли знать только люди, знающие меня лично и разделяющие общую кратилианскую идею о генетической связи человеческого звука со значением. Но таких людей очень мало.
Выхолощенный (я бы сказал, вульгарный) структурализм с его абсурдным тезисом о произвольности языкового знака-слова (на самом деле, сам Ф. де Соссюр как основатель этого направления осторожно говорил об относительной произвольности) ведет лингвистику в тупик, всё дальше отдаляя язык от реальности, всё глубже погружая научные исследования в болото бесплодных спекуляций. При этом в немалой степени сама Теория ФСП получает свою доказательность через компонентный анализ – плод рациональной структуралистской методологии.
Оставив для отдельного обсуждения критику современного положения в лингвистике, скажу только, что прочно обосновавшийся в XX-XXI веке позитивизм с его принципом, напоминающим казахский акын «Что вижу, то пою», не доверяет больше интроспекции, не в состоянии оценить красоту мыслительных построений, не внемлет никаким мнениям, кроме раскрученных звезд лингвистического шоу-бизнеса и озабочен теперь только Хирш-индексом. В нашем тотальном мире шоу-бизнеса фоносемантисты занимают такое же место, как в политике – оппозиционеры, в церкви – сектанты, в музыкальной поп-культуре – барды.
Но критика – это еще не почва для самоутверждения. В данном случае это только констатация научного контекста, в котором вынуждена выживать фоносемантика. Следует сказать несколько слов о самой Теории ФСП и о возможных путях ее развития.
Первый и главный принцип Теории выглядит совершенно тривиально: язык – это система. И уж если ссылаться на этот тезис, то начинать надо не с Соссюра, а с Панини (V в. до н.э.). Система обязательно предполагает регулярные и, по возможности, объяснимые связи между элементами. Лексико-семантическая подсистема языка, так же, как и две другие подсистемы – фонетическая и грамматическая – возникает и функционирует на общих когнитивных основаниях. Это синтез пяти органов чувств и шестое чувство, сродни искусству – воплощение этих пяти в артикулируемых звуках, служащих для человека основными, хотя и не единственными, средствами концептуализации и категоризации действительности с целью накопления и трансляции нажитого опыта. Звучит почти по-гумбольдтовски, но по-прежнему актуально. Как бы ни спорили о статусе и роли синестезии в жизни человека, но именно она является системообразующим механизмом его сознания. Именно она лежит у истоков метафоры и метонимии, обеспечивающих непрерывность и целостность познавательной эволюции.
Второй принцип: в языке столько же сходств, сколько и различий. Нарываюсь на полемику с Соссюром, утверждающим, что «в языке нет ничего, кроме различий». Но те дифференциации, которые варьируют на более конкретных для наблюдения уровнях, могут объединяться по некоторым общим признакам на вышестоящих уровнях, как, например, аллофоны – в фонему, а фонемы – в фонемотип. Простая диалектика: каждое сходство предполагает различие и наоборот.
Третий принцип, вытекающий из определения системности: в языке нет ничего произвольного. Все связи между элементами чем-то обусловлены, мотивированы. Язык зарождается, развивается и функционирует под постоянным воздействием мотивированности: фонетической, морфологической, семантической, прагматической. Можно предположить, что на начальных стадиях языкового становления ведущую роль играла фонетическая мотивированность. Затем после образования некоего первичного лексического (лучше сказать, лексоидного) фонда в игру вступают морфологическая и семантическая мотивированность. Прагматическая же мотивированность сопровождает всю жизнь языка.
Четвертый принцип, который мог бы быть первым, как у С.В. Воронина: своим происхождением язык обязан звукоизобразительности. Это значит, что доисторический первочеловек, избрав ведущим артикуляционно-слуховой способ коммуникации, создает первые языковые знаки на основе имитации звучаний и незвуковых признаков внешней действительности посредством собственных артикуляционно-акустических возможностей. Иными словами, семиотическая закладка осуществляется с помощью звукоподражания и звукосимволизма.
Пятый принцип: принцип аттракции, притяжения. Он соответствует третьему способу соединения звука с понятием, названного В. фон Гумбольдтом аналогическим (наряду со звукоподражанием и звукосимволизмом). Суть его заключается в том, что сходные по звучанию формы «притягивают» сходные понятия. Таким образом, вокруг исходного звукоизобразительного значения, «схваченного» соответствующей имитирующей артикуляцией, формируются когерентные значения, которые в своей совокупности можно представить в виде семантических полей. Точно такой же принцип мы находим в основе полисемии и аффиксального словообразования, с той лишь разницей, что смыслообразующей единицей выступает не слово или корневая основа, а начальный звук (или фонемотип).
В Теории ФСП предусматривается также возможность выведения определенной протокорневой единицы – морфемотипа. Он образован двумя начальными консонантными фонемотипами с вариативным гласным между ними. Под фонемотипом (фонотипом) понимается инвариант, объединяющий различные фонемы по некоторому общему признаку: напр. [гуттуральный]: фонемы /г/ и /к/, [лабиальный, взрывной] – /б/, /п/, [спирант] – /з/, /с/, /ж/, /ш/, /х/ и т.д. Так же, как фонемотип, выступающий в качестве инварианта для фонем, морфемотип является инвариантом для корневых морфем.
Основываясь на этих принципах, Теория ФСП открывает путь для систематизации всей лексики любого языка и, соответственно, его семантического пространства как одного из слоёв языковой картины мира. Так, в кандидатской диссертации М.Д. Зимовой «Звукоизобразительные тенденции начальных согласных в немецком и новогреческом языках» (Пятигорск, 2005) сопоставляются фоносемантические пространства двух неблизкородственных языков, демонстрирующих, тем не менее, значительные сходства в ядерных звукоизобразительных зонах. В обоих языках наиболее часто встречаются и обладают высокой семантической продуктивностью такие поля, как: ЗВУКОПОДРАЖАНИЕ, БУККАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ, БИТЬ, РЕЗАТЬ, ТЯНУТЬ, СЖИМАТЬ, ОКРУГЛОЕ, ОСТРОЕ, ТВЕРДОЕ, МЯГКОЕ. Следует особо отметить, что материалом для анализа и моделирования послужила вся корневая лексика этих языков, распределенная по начальным согласным.
Исследованию отдельных типов согласных в языках различных групп и семей посвящены диссертации Ж.М. Тамбиевой («Межъязыковая фоносемантическая характеристика гуттуральных согласных» (на материале русского, английского и абазинского языков). Пятигорск, 2003) и М.А. Джукаевой («Межъязыковые фоносемантические свойства спирантов» (на материале чеченского, русского и немецкого языков). Пятигорск, 2010). В обеих работах делаются выводы о схожести ядерных ЗИ-полей и индивидуальном расширении периферии в каждом языке.
Объединение значений разнокоренных слов в семантические поля, а также предположения об одно- или двусторонней связи между полями в фоносемантическом пространстве, разумеется, основано в большей степени на опыте и интуиции исследователя. Отсюда многие семантические связи и переходы кажутся неискушенному в этой области наблюдателю надуманными и навязанными. Поэтому для большей убедительности в Теории ФСП предлагается метод, с применением которого можно наглядно представить все возможные связи значений друг с другом, исходя из фактов полисемии. Так, вводятся понятия «поливалентность значения», определяемое как способность значения образовывать связи с другими значениями, и «семантическое гнездо» - общая совокупность значений, связанных с избранным. Для установления семантического гнезда некоторого значения Х следует выбрать все полисемические цепочки различных лексем, в которых это значение присутствует. В результате их сложения получится весь перечень значений, «сотрудничающих» со значением Х. Так, например, значение «бить» в русском языке образует семантическое гнездо из более чем 200 значений.
При сравнении семантических гнезд этого значения в разных языках (напр. в русском, старофранцузском и китайском) обнаруживается, как можно было предположить, значительное сходство, однако гораздо интереснее идиосинкратичные связи в каждом из языков (напр., «бить» - «пупок» в китайском). Изучению этой проблемы посвящены диссертационные работы Н.В. Папка («Эволюция германской языковой картины мира» (на примере семантического гнезда значений «БРАТЬ/ДАВАТЬ» в английском и немецком языках). Пятигорск, 2002) и Н.Н. Левиной («Эволюция категории «Обладание» в русском и французском языках». Пятигорск, 2007).
Основная масса фоносемантических исследований сосредоточена преимущественно на семантике начальных согласных или фонестемах (двух- или трехсогласных сочетаниях). Существует очень мало работ, затрагивающих знаковый статус рифмы (конечных повторяющихся сочетаний звуков в односложных словах: напр., дом, том, ком, сом, лом). Немногочисленные попытки семантической интерпретации рифм (напр., у Дж. Уоллиса, О. Абелин) сводятся обычно к приписыванию той или иной рифме какого-то очень обобщенного семантического признака, который распространяется на все значения слов с подобным окончанием. Однако, применив методику конструирования фоносемантических полей к этому особому материалу, М.А. Данилова («Семантика рифм современной английской лексики» (фоносемантический аспект). Пятигорск, 2007) делает вывод об их полевой семантической структуре, аналогичной начальным согласным или фонестемам. Их так же можно считать фонестемами, но конечными. Исследование рифм снова приводит к тем же доминирующим семантическим полям: РЕЗАТЬ, БИТЬ, СЖИМАТЬ, ТЯНУТЬ, ОКРУГЛОЕ.
Поскольку исследования в русле Теории ФСП так или иначе приводят к ядерным ЗИ значениям и полям, постольку логично назрела необходимость глубже проникнуть в этимологию слов, не получивших пока что однозначной этимологической интерпретации. На сегодняшней повестке дня стоит именно эта задача.
В солидарности с последней крупной работой В.В. Левицкого «Семантические и фонетические связи в лексике индоевропейского праязыка» (Черновцы, 2008) мои исследования 2012-2014 гг. сосредоточены на теме «Протоконцептуальное пространство языка». Подобная тематика развивается и в кандидатской диссертации С.А. Атаджанян «Первоисточники цветонаименований. Фоносемантика и этимология (на материале русского и испанского языков)». Пятигорск, 2014. Следуя принципам Теории ФСП, автор предлагает гипотетические семантические основы, из которых произрастают формы для цветообозначений, как всегда, и общие, и индивидуальные.
О перспективах дальнейших исследований говорить не буду: чтоб не сглазить. Как говорят на телевидении: «Оставайтесь с нами. Не переключайтесь».
Ваш А.М.
Специально для сайта А.Б. Михалёв (Пятигорск, Россия, 2014)
