ТЕРМИНОЛОГИЯ ФОНОСЕМАНТИЧЕСКАЯ. На сегодняшний день фоносемантическая терминология отличается неустойчивостью и разнообразием наименования одинаковых и соположенных понятий и категорий.

Фоносемантика – термин, введенный С.В.Ворониным, – принят большинством отечественных (и частью западных) лингвистов (М.Магнус и др.), тогда как в мировой практике существует несколько названий данной области исследования: Roger W.Wescott писал о  фоносемике,  американские синтаксисты – о лингвистическом иконизме (разделяя при этом область фонологии и синтаксиса), во французской исследовательской традиции говорят о мимологике (mimologique) [Прокофьева 2007], в тюркологии – о мимологии [Ашмарин 1918]. Сам термин phonosemantics появился в зарубежном языкознании до выхода в свет монографии С.В.Воронина (см., напр., Wescott 1980) [Левицкий 2009: 11].

Терминология предмета исследования фоносемантики отличается неустойчивостью: в африканских языках – идеофоны [Журковский 1968, 1969; Courtenay 1976; Maduka 1988; Mamphwe 1987; Marivate 1985;  Samarin 1967; Deed 1939; Fivas 1963; Fordyce 1983]; в славянских – звукоподражания, ономатопея [Добровольский 1894; Германович 1961; Карпухин 1979]; в романо-германских – звукоподражания, ономатопея, звукоизобразительная лексика [Воронин 1982, 2004; Дубровская 1999; Вельди 1988; Филимоненко 2008; André 1966]; в тюркских – имитативы [Корнилов 1984], подражания [Ашмарин 1925, 1928], подражательные слова [Исхаков 1951; Кетембаева 1965; Кудайбергенов 1957], звукоподражательные слова [Ишмухметов 1970], изобразительные слова [Щербак 1987]; в японском и китайском – звуковые жесты [Поливанов 1968], ономатопоэтическая лексика, ономатопея [Фролова 1998; Kakehi 1983, 1993; Galef 1984]; в финно-угорских – звукоподражательные и звукоописывающие слова [Gombocz 1913], звукоподражания [Скаличка 1967]; изобразительные: образоподражательные и звукоподражательные, наречно-изобразительные слова [Бубрих 1948; Сахарова 1949; Кривощекова-Гантман 1962, 1964; Имайкина 1968; Шибанов 2006], изобразительные и подражательные глаголы [Тараканов 1990], ономатопея [Вельди 1988], идеофоны  [Mikone 2001; Jääskeläinen 2010] и др. Даже на уровне используемых терминов происходит смешение двух звукоизобразительных сфер – звукоподражательной (ономатопеи) и звукосимволической. Проблемы терминологии в этой области подробно представлены в [Колева-Златева 2008: 24-32].

Такая терминологическая пестрота обусловлена самим предметом исследования фоносемантики, где различаются звукоподражательность или  ономатопея и звукосимволизм. Кроме того, следует учесть, что предметом фоносемантики являются не только слова, но и любые речевые сигналы (акустический признак, фонестема, морфема и пр.).

По мнению В.В.Левицкого, звуковой символизм основан не на материальном, а на структурном сходстве между звуком и смыслом, а потому было бы неправильно отождествлять термины и понятия иконичность (iconiсity) или иконизм и символизм языкового знака (термин iconicity в последние десятилетия стал довольно широко употребляться в работах американских авторов). Термин иконичность, т.е. звукоизобразительность, можно трактовать либо слишком широко, подразумевая, что звукоизобразительность включает в себя и звукоподражание, и звукосимволизм, либо более узко (и, с точки зрения В. В. Левицкого, более правильно) – только как Lautmalerei, т. е. ономатопею, ибо иконические знаки связаны с предметом, который они замещают, материальным сходством  [Левицкий 2009: 7].

Европейская и американская лингвистика разделяют термины и соответствующие им понятия, используя Iconism / Sound Iconism (звукоизобразительность) и Symbolism / Sound Symbolism (звуковой символизм) [Прокофьева 2007], хотя и не всегда последовательно.

С.С. Шляхова

 

Ж. Колева-Златева: В настоящем исследовании под звукосимволическими будем понимать слова, чья звуковая форма возникла как подражание незвуковому образу.

Наиболее подробную и исчерпывающую дефиницию, которую полностью принимаем, находим в монографии С. В. Воронина «Основы фоносемантики». Автор отмечает, что «в основу номинации звукосимволических слов могут быть положены признаки объектов, воспринимаемые в любой сенсорной модальности человека (разумеется, кроме слуховой модальности: в этом случае речь идет уже о звукоподражании): это могут быть признаки, получаемые через зрение, обоняние, вкус, осязание, органические ощущения» [1982: 88].

Другие авторы определяют незвуковой образ денотата звукосимволических слов немного уже. Согласно О. Есперсену звуковая форма звукосимволических слов обозначает движение, внешний вид предмета, душевное состояние [JESPERSEN 1949: 399–403]. В. И. АБАЕВ отмечает, что в звуковой символике «тот или иной зрительный образ непосредственно порождает «соответствующий звуковой образ»» [1986: 17]. С таким же более узким значением, относительно символической связи звуков с размером и формой денотатов, употребляет термин «звукосимволизм» и Л. Кампбел в исследовании, посвященном языкам американских индейцев [CAMPBELL 1997: 226]. Кстати, в цитированной монографии С. В. ВОРОНИН тоже подчеркивает, что среди всех типов образов наибольшее количество возможных признаков приходится именно на долю зрения [1982: 88]. Эта точка зрения перекликается с тем фактом, что в своей познавательной деятельности наибольшее количество информации человек получает именно через зрение.

Звукосимволические слова вместе со звукоподражательными (обозначающими «звуковые» денотаты) составляют группу звукоизобразительных (изобразительных) слов языка, для которых характерна прямая связь между формой и значением [ВОРОНИН 1982: 21]. С точки зрения типа мотивации, звукосимволические и звукоподражательные слова можно определить как фонетически мотивированные слова. Согласно С. УЛЬМАНУ, фонетическая мотивированность является одним из трех видов мотивированности в языке вместе с морфологической и семантической мотивированностью [1970: 255]. Фонетическую мотивированность, в известной степени экспрессивно, называют еще «естественной», «отприродной» мотивированностью. С семиотической точки зрения они относятся к иконическим, неарбитрарным знакам языка. Согласно теории Пирса, разграничивающей три типа знаков: иконы, индексы и символы, иконами называются такие знаки, которые характеризуются подобием между означающим и означаемым [PEIRCE 1932].

Следует особо подчеркнуть также, что долгое время звукоподражательные и звукосимволические слова рассматривались недифференцированно. Очень часто под звукоподражательными подразумевались также и звукосимволические слова. Например, Д. ВЕСТЕРМАН отмечает, что под звукоподражанием понимает «звуковой комплекс, который… представляет собой непосредственную звуковую реакцию на полученное смысловое впечатление и является непосредственным и точным звуковым выражением внутренних чувств» [1963: 99]. В. СКАЛИЧКА в статье под заглавием «Исследование венгерских звукоподражательных выражений» заявляет, что «звукоподражание является отношением элементов означаемого и означающего, базирующемся на соотносительности их свойств» [1967: 281] и в качестве звукоподражательных рассматривает такие слова, как nyávog ‘мяукать’, brekeg ‘квакать’, zsong ‘жужжать’, с одной стороны, и ballag, bullog, billeg, büllög ‘медлить, тихо идти’, csánkál ‘бродить, шататься, шляться’– с другой. Это слова, чья звуковая форма возникла на основании изображения как звуковых, так и незвуковых образов при помощи звуковой формы словa.

Сегодня в русскоязычной лингвистической литературе в качестве синонима термину «звукосимволический» бытует также термин «образоподражательный», который употребляется в более узком значении, подобно более узкому употреблению термина «звукосимволический, относительно фонетически мотивированных слов, выражающих зрительнообразные представления: о световых явлениях, о внешнем состоянии живых существ или предметов, об их движениях (см., например, [ЮЛДАШЕВ 1981: 6; ЧЕРЕВКО 2003; ШАРАФЕТДИНОВА 2007]).

Относительно слов с иконической связью между звуковой формой и незвуковым образом в русской лингвистике можно встретить также употребление и таких близко звучащих терминов, как «звукообразные слова» и «звукообразоподражание» [ЧЕРЕМИСИНА 1989: 11].

В современной англоязычной литературе термином «звуковой символизм» чаще всего называют все случаи прямой связи между звуком и значением, т. е. все случаи фонетической мотивированности, звукоизображения (см. [HINTON at al. 1994b: 1; CHAN 1996; GORDON–HEATH 1998: 427; NUCKOLLS 1999; ABELIN 1999; HARRISON 2004]). В цитированной работе Дж. Наколс отмечает, что «тeрмин звуковой символизм используется, когда звуковая единица, как фонема, слово, признак или тон уходит далеко от своей лингвистической функции контрастивной единицы, не наделенной значением, выражая непосредственно определенный вид значения» [1999: 228]. С таким же общим значением, хотя и не так часто, употребляются и термины «фоносимволизм» (phonosymbolism) [MALKIEL 1990], «фонестезия» (phonesthesia, phonaesthesia буквально «звукоощущение») (см., например, [WYNECOOP–LEVIN 1996; HARRISON 2004]). Довольно часто как общее название для звукоизобразительных слов употребляется и термин «идеофон», прежде всего, относительно африканских [CHILDS 1994; DHOORRE–TOSCO 1998], а также – афроазиатских [BODOMO 2006], австралийских [ALPHER 1994], а иногда и некоторых других языков, например, финно-угорских [KENESEI 1998: 454–455; MIKONE 2001] (см. перечень других исследований в [NUCKOLLS 1999: 239–240]).

Следует подчеркнуть, что термин «идеофон» не является полным синонимом термину «звукоизобразительное слово», так как при рассмотрении идеофонов нередко акцент падает на их морфологические особенности, обсуждается их место в грамматической системе языка (см. [CREISSELS 2001: 77; ELDERS 2001]), в то время как звукоизобразительность трактуется с точки зрения семиотической и таким образом подчеркивается иконичность, фонетическая мотивированность слов. Как общее название для звукоизобразительных слов употребляются также термины: «экспрессивы» [EMENEAU–HART 1993; CARR 1966; KLAMER 2001; JARVA 2001], «дескриптивные» слова [ВОРОНИН 1982: 151; ELDERS 2001: 97], «со-глаголы» (coverbs) [SCHULTZEBERNDT 2001].

Относительно японских изобразительных слов утвердился термин «звуковой жест» (см., например, [ПОЛИВАНОВ 1968; VOELTZ–KILLIAN-HATZ 2001: 3]), термин, употребляемый также раньше ВУНДТОМ [1912]. Е. Д. ПОЛИВАНОВ отмечает, что «звуковые жесты» являются фонетической аналогией жестов, копирующих предметы и действия и что они довольно легко делятся на звукоподражательные и незвукоподражательные [1968: 300, 304]. Фонетически мотивированные слова данный исследователь называет еще «описательными», «подражательными», «изобразительными» словами. Термин «подражательный» в этом значении см. также в работе: [ШАРАФЕТДИНОВА 2007].

Из внутренней формы приведенных выше терминов видно, что одни из них подчеркивают фонетические особенности называемой категории слов, другие – на семантико-функциональные, третьи – на синтаксические, четвертые – на прагматико-функциональные.

Термин «идеофон» употребляется и в более узком значении, как название для звукоизобразительных явлений незвукоподражательного характера (см. [АБАЕВ 1986; ВОРОНИН 1990б: 166; CHILDS 1994: 180–181]).

В таком же узком смысле он был впервые употреблен и Доком в справочнике, посвященном банту языкам, опубликованном в 1935 г., где автор дефинирует данную категорию слов, как «яркое изображение идеи в звуке. Слово, обычно ономатопеическое, которое описывает предикат, определение или наречие с точки зрения манеры, цвета, запаха, действия, положения или насыщенности» [DOCK 1935: 118].

Иконическая связь между звуковой формой и незвуковым образом в англоязычной литературе в последнее время стала называться «синестетическим звукосимволизмом».

Чаще всего имеются в виду случаи, когда отдельные звуки, их признаки (например, палатальность согласных, высота гласных) или суперсегметные единицы (интонация) передают визуальные, тактильные или двигательные свойства объектов [HINTON et al. 1994b: 4–5; BERLIN 1994; ALLAN 2001: 138; IBARRETXE-ANTUÑANO 2004: 101]. Отметим, что этот составной термин своей внутренней формой в наибольшей степени приближается к называемой категории слов. Поэтому и употребляется недвусмысленно.

Иногда звукоизображения незвуковых денотатов называют также «синестетическими идеофонами» [TEDLOCK 1999: 118]. Некоторые авторы, концентрируя свое внимание на механизме образования и функционирования данной категории слов, употребляют только термин «синестезия» [GORDON–HEATH 1998: 427], что не корректно, так как данным термином называется сам психологический феномен, который лежит в основе разных процессов, в том числе и в осуществлении связи между звуковой формой слова и незвуковым образом денотата.

В работе, которая положила начало экспериментальным исследованиям звукового символизма, Э. Сепир употребляет термины «экспрессивный символизм» и «фонетический символизм» относительно иконического незвукоподражательного употребления отдельных звуков и подчеркивает, что речь идет о «неосознаваемом символизме» [SAPIR 1929: 226, 233, 235].

В более узком значении, как название незвукоподражательных иконических слов, употребляется и термин «дескриптивные» слова (см., например, [ANTTILA 1972: 85–86; MIKONE 2004: 223; JARVA 2004: 111]).

Венгерский этимолог З. Гомбоц называет слова, чья звуковая форма создает представление о незвуковом образе, преимущественно двигательном, «звукоописывающими» (hangfestő) [GOMBOCZ 1913].

Другим экспрессивным термином является термин «естественная звуковая метафора». Этот термин используется ВУНДТОМ для называния случаев, когда языковая звуковая форма выражает определенный незвуковой образ [1912]. Ср. также с термином Е. КУРИЛОВИЧА «акустические метафоры» [2000: 428].

Слова, чья звуковая форма возникла как подражание звуковому образу, обычно называют «звукоподражательными» словами. В лингвистической литературе довольно часто их называют еще «ономатопеическими», «ономатопическими», «ономатопоэтическими» или «ономатопами» (см. [БЛУМФИЛД 1965: 163; MALKIEL 1990: 158; WAUGH 1993: 73–74; HINTON et al. 1994: 3–4; CHAN 1996: 3–4, KILIAN-HATZ 2001: 163]).

Сам термин «ономатопея» греческого происхождения (от греч. ὀνοματοποιΐα < όνομα ‘имя’ и ποιέω ‘я делаю, создаю’, буквально ‘создаю имя’) и, как показывает его внутренняя форма, первоначально обозначал иконическое словотворчество, образование слов «ex nihilo» (т.е. «из ничего») или, по словам Г. ПАУЛЯ, – «первотворчество» [1960: 212–228]. Поскольку ономатопеей называли, прежде всего, образование звукоподражательных слов, так как они более очевидны, с течением времени термин «ономатопея» стал связываться в основном со звукоподражательными названиями. Кроме того, сам термин «звукоподражание» всегда обозначает образование слов (чья звуковая форма иконическим способом связана со звуковым образом денотата), в то время как под звукосимволизмом не всегда подразумевается образование слов.

Звукосимволическую функцию может выполнять слово, звук, его признак, просодические средства. Это еще одна причина преимущественного использования термина «ономатопея» как синоним термину «звукоподражание». Аналогично этому, можно встретить употребление термина «не-ономатопоэтический» относительно не звукоподражательных звукоизобразительных слов [KILIAN-HATZ 2001: 163].

Авторы, которые используют термин «звукосимволизм» в самом широком смысле, называют явления звукоподражания еще «имитативным (подражательным) звукосимволизмом» (imitative sound symbolism) [HINTON et al. 1994b: 3–4; IBARRETXE-ANTUÑANO 2004: 101].

Иногда слова, чья звуковая форма создает представление о звуковом образе, называют также «звукоизобразительными» (см. работу Б. А. СЕРЕБРЕННИКОВА, где звукоизобразительные слова противопоставлены звукосимволическим [1977: 176]).

Можно встретить также употребление термина «звукоизобразительный» и относительно звукосимволических слов, в противопоставлении термину «звукоподражательный» (см. [ЖУРАВЛЕВ 1980: 3, 6], где термин «звукосимволизм» критикуется как «не особенно удачный»).

Хотя и редко, исследователи используют термины «ономатопея», «ономатопоэтический» в соответствии с внутренней формой терминов, относительно всех фонетически мотивированных слов, акцентируя на словотворчестве, на создании новых корней (см. [BRADLEY 1929: 401; DOCK 1935: 118; ПОЛИВАНОВ 1968: 300; ALLOT 1995; HARRISON 2004: 199]).

В цитированном исследовании К. Д. Харрисон отмечает, что термины «ономатопея», «идеофон», «фонестезия», «фонетический символизм» употребляются как синонимы для называния звука, формы, размера, расстояния, движения, цвета и эмоционального состояния. Х. ПАУЛЬ называет слова с непосредственной связью между формой и значением «первообразованиями». В качестве примеров таких слов приводит слова, чья звуковая форма связывается со звуковым или двигательным образом [1960: 215].

Находящимся на грани звукоизобразительных явлений считается группирование подобных значений вокруг подобных звуков на основании аналогии, которое называют также «конвенциональным звуковым символизмом» [BOLINGER 1940; HINTON еt al. 1994b: 5–6]. Данное явление квалифицируют еще как «неродственные связи между словами» (word affinities) [BOLINGER 1940].

Сами звукосимволические группы согласных известны, прежде всего, как «фонестемы» [HOUSEHOLDER 1946] (перечень других используемых терминов см. в [WAUGH 1993: 77]). Фонестемы не имеют межъязыкового характера. Они формируются в рамках конкретного языка в результате конвергентных процессов. Как носители значения, они в какой-то мере сопоставимы с морфемами. Поэтому некоторые исследователи предлагают называть их «субморфемами» [ABELIN 1999: 17–20] или «психоморфами» [MARKELL–HEMP 1960].

Следует отметить также, что употребление термина «символический» относительно иконических явлений языка иногда критикуется из-за его деривационных отношений с термином «символ», который в духе теории Ч. Пирса обычно связывается с арбитрарными, конвенциональными знаками. О таком употреблении термина «символический» см., например, [ABELIN 1999]. См. об этом [ALLOT 1995: 15], где предлагается называть звуковой символизм «естественной экспрессивностью» (natural expressiveness).

Лингвисты, исследующие иконическую связь между звуком и значением, различают еще первичную и вторичную звукоизобразительность.

Многие авторы употребляют в данном случае термины «первичный звукосимволизм» и «вторичный звукосимволизм», имея в виду под «звукосимволизмом» прямую связь между звуком и значением. О первичной звукоизобразительности говорят тогда, когда речь идет о возникновении определенной языковой формы для изображения определенного незвукового или звукового образа. Под вторичной звукоизобразительностью понимается такая связь между звуком и значением, которая обусловлена самой системой языка, случайным накоплением немалого количества слов с подобной корреляцией между формой и значением (см. [SIEBERER 1947; ЛЕВИЦКИЙ 1969: 124]).

В соответствии с разграничением звукоподражательности и звукосимволизма в рамках звукоизобразительности, разграничение первичности/вторичности звукоизобразительности следовало бы разделить на две проблемы: проблему существования первичной/вторичной звукоподражательности, с одной стороны, и первичного/вторичного звукосимволизма – с другой.

К вторичному звукосимволизму можно отнести и явления конвенционального звукового символизма (см. выше). Вторичный звукосимволизм всегда ограничен определенным языком.

Противопоставление первичного и вторичного звукосимволизма можно сопоставить с разграничением, которое делает М. К. М. Чан, противопоставляя универсальный звукосимволизм локальному. В таком случае первичный звукосимволизм можно считать универсальным, а вторичный – локальным.

Первичный звукосимволизм обусловлен универсально действующими принципами синестезии и возможностями человеческого когнитивного и перцептивного аппарата, а вторичный – языковой системой конкретного языка.

В случаях вторичного звукосимволизма происходит накладывание иконичности на конвенциональность слов. Следует подчеркнуть еще, что лингвисты, относящиеся скептически к существованию изображения незвукового образа звуковыми средствами в качестве компромисса принимают существование вторичной звукосимволической связи. Так например, Дж. Малкиел отмечает, что о первичной звукоизобразительности (у автора: фоносимволизм) можно говорить лишь тогда, когда налицо очевидное подражание естественным звукам, терпящее ограничения со стороны конкретного языка [MALKIEL 1990: 43]. Случаи изображения незвукового образа или экспрессивности (эмотивности) фонетическими средствами автор относит к вторичной звукоизобразительности. Иными словами, согласно Дж. Малкиелу, первичной может быть только звукоподражательность, а звукосимволизм всегда вторичен. Такой подход перекликается с трактовкой ономатопеи как звукоподражания.

Из представленного изложения, которое не претендует на абсолютную полноту охвата проблемы, видно, насколько пестрой является картина научных постановок и использованной терминологии в области звукоизобразительности. Почти нет терминов, которые бы употреблялись однозначно. Точно также нет и лингвистических категорий в области иконического употребления звука, которые бы трактовались однозначно.

Следует отметить, что это разнообразие вполне основательно критикуется некоторыми авторами как излишне усложняющее данную исследовательскую проблематику (см. например [Voeltz–Kilian-Hatz 2001b: 3], где предпочтение отдается термину «идеофон»).

Представим в самом обобщенном виде рассмотренную терминологию, обозначающую иконическую связь между языковой звуковой формой и образом денотата – звуковым и незвуковым.

иконическая связь между

языковой звуковой формой

и значением

звукоизображение, звукоизобразительные слова

звукосимволизм, звукосимволические слова

фоносимволизм, фонестезия

идеофоны,

экспрессивы,

дескриптивные слова

со-глаголы, звуковые жесты

ономатопея, ономатопоэтические слова

первотворчество, первообразования

описательные, подражательные, изобразительные слова

слова с фонетической, естественной,

отприродной мотивированностью

иконическая связь между

языковой звуковой формой

и «незвуковым» значением

звукосимволизм, звукосимволические слова

образоподражание, образоподражательные слова

звукоизобразительные слова

звукообразоподражание, звукообразные слова

звукоописывающие слова

синестетический звукосимволизм

экспрессивный символизм

фонетический символизм

идеофоны, синестетические идеофоны

дескриптивные слова

естественная звуковая метафора

иконическая связь между

языковой звуковой формой

и «звуковым» значением

звукоподражание, звукоподражательные слова

ономатопея, ономатопы

ономатопеические, ономатопоэтические слова

имитативный (подражательный) звукосимволизм,

имитативы

звукоизобразительные слова

Отметим, что очень часто авторы не оговаривают, в каком именно смысле употребляют данный термин. Это создает трудности для правильной интерпретации сформулированных постановок и полученных результатов исследований с целью их дальнейшего обобщения. Иногда то, как авторы трактуют использованные термины, можно понять только на основании учета исследованного ими языкового материала.

Подчеркнем и одно существенное различие между иконической связью звуковой формы языка со «звуковым» значением и иконической связью звуковой формы языка с «незвуковым» значением. Кроме типа обозначаемого образа, они различаются еще тем, что в то время как в первом случае иконичность касается целого слова – полнозначного или неполнозначного, во втором случае иконичность может касаться как целого слова, так и отдельных звуков, их сочетаний и отдельных их признаков или суперсегментных единиц, и только в этом случае можно говорить о первичности или вторичности иконической связи.

Представленный перечень терминологии не имеет целью очертить полную картину использованных понятий и их трактовок в исследованиях прямой связи между языковым звуком и значением. Он лишь позволяет, с одной стороны, иллюстрировать полемичность данной области знания и показать, с другой, то место, которое занимает в общей картине теоретических постановок использованный в данной работе категориальный аппарат.

Итак, в целях нашего исследования будем использовать следующие трактовки звукосимволизма и сродных ему явлений:

• Будем разграничивать два типа образов – звуковые и незвуковые, которые могут вступать в прямую, неарбитрарную связь с языковой звуковой формой. Звуковыми будем считать образы, получаемые через слух, а незвуковыми – через зрение, обоняние, вкус, осязание, органические ощущения и через эмоции.

• З в у к о с и м в о л и ч е с к и м и (а также о б р а з о п о д р а ж а т е л ь н ы м и) будем называть слова, чья звуковая форма при их возникновении создавала представление о незвуковом образе: зрительном, тактильном, обонятельном, вкусовом, эмоциональном. Поскольку выражение эмоций звуковыми средствами относим к явлениям звукового символизма, все случаи достижения эмотивности и экспрессивности фонетическими средствами будем относить к проявлениям звукосимволизма.

• З в у к о п о д р а ж а т е л ь н ы м и будем называть слова, чья звуковая форма при их возникновении создавала представление о звуковом образе.

• Под о н о м а т о п е е й будем понимать образование примарно мотивированных слов: звукоподражательных и звукосимволических (образоподражательных). К ономатопее будем относить и детские слова, часто образованные при помощи редупликации.

• С таксономической точки зрения звукосимволические и звукоподражательные слова будем считать разновидностями з в у к о и з о б р а з и т е л ь н ы х, ф о н е т и ч е с к и м о т и в и р о в а н н ы х , о н о м а т о п о э т и ч е с к и х слов и и к о н и ч е с к и х знаков.

Колева-Златева Ж. С.

Славянская лексика звукосимволического происхождения.

Tractata Slavica Universitatis Debreceniensis. Vol. 1. Дебрецен, 2008,