Шиповник так благоухал,
что даже превратился в слово
Анна Ахматова
Дорогие друзья, наконец-то совместными усилиями наш проект появился в Сети. Великое спасибо всем, кто откликнулся на предложение о сотрудничестве, т.к. без вашей помощи этот проект не мог бы состояться.
Башня Татлина – символ нашего проекта – задумывалась Владимиром Татлиным как воплощение идеи воссоединения человечества, разделенного при постройке Вавилонской башни. Если Вавилонская башня – разделение людей и языков, то наш проект – воссоединение людей и языков на основе универсалий лингвистического иконизма.
Двойная спираль Башни Татлина – модель мироздания, мост между небом и землей. И очень хочется верить В.Набокову в том, что «спираль – одухотворение круга. В ней, разомкнувшись и высвободившись из плоскости, круг перестает быть порочным».
Надеемся, что проект ЛИК – это маленькая точка спирали, которая начала раскручиваться с Кратила и которая разрывает «порочный круг аксиомы» о произвольности языкового знака.
«Лингвистический Иконизм (ЛИК)» на сегодня, скорее всего, наиболее содержательный и научно состоятельный из подобных проектов в Рунете, содержащий крупный массив научных публикаций.
Главная задача проекта – объединение усилий по исследованию звукоизобразительности по различным языкам мира и распространение научных и достоверных знаний о лингвистическом иконизме, фоносемантике и смежных с ними областей научного знания.
Все исследователи, заинтересованные этой благородной задачей, могут связаться с нами по адресу: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. или Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
Отметим также, что данный проект не имеет коммерческих целей.
Проект создан исключительно в научных и просветительских целях и только на основе энтузиазма его создателей. «Утопая» в присланных вами материалах, день и ночь сканируя работы, мы утешали себя тем, что «ради науки люди и червячков ели, и чумой себя заражали»…
Очень надеемся, что результат нашей работы вас не разочарует.
Многие предлагаемые материалы носят дискуссионный характер, что, на наш взгляд, является нормой для научного дискурса. Ваши сомнения и критику вы можете оформлять в виде рецензий на ту или иную публикацию. Рецензии также будут публиковаться на сайте. Разумеется, если эти рецензии будут находиться в научном поле.
Из гласных, идущих горлом,
выбери "ы", придуманное монголом.
Сделай его существительным, сделай его глаголом,
наречьем и междометием. "Ы" – общий вдох и выдох!
"Ы" мы хрипим, блюя от потерь и выгод
либо – кидаясь к двери с табличкой "выход".
Но там стоишь ты, с дрыном, глаза навыкат.
Иосиф Бродский
Российские сторонники мотивированности языкового знака, средь бела дня потрясая фонарем, в одиночку бродят по научному дискурсу с криком «Ищу сторонников лингвистического иконизма». Наш сайт – это возможность одиночкам обрести «своих», почувствовать, что его идеи разделяют многие…
Основное условие размещения материалов на сайте – их научная состоятельность.
Маятник «мотивированность (непроизвольность) / немотивированность (произвольность)» языкового знака в течении веков с завидным постоянством склонялся в сторону немотивированности. Гермоген из диалога Платона побеждал чаще, чем Кратил. Сегодня в роли Сократа выступает фоносемантика, чтобы рассудить вечный спор Гермогена и Кратила.
Методологической основой концепции проекта является принцип генетической непроизвольности, мотивированности языкового знака, убедительно обоснованной в рамках Петербургской фоносемантической школы.
О мотивированности языкового знака твердят миру со времен античности, но большая часть научного сообщества до сих пор относится к этой идее не просто осторожно, а весьма скептически. Основной аргумент – «Фердинанд де Соссюр сказал…». Как надежно сослаться на Великого… Однако любая идея, доведенная до логического конца, почти всегда становится абсурдной.
Принцип произвольности знака никем не оспаривается; но часто гораздо легче открыть истину, нежели указать подобающее ей место. Этот принцип подчиняет себе всю лингвистику языка; следствия из него неисчислимы. Правда, не все они обнаруживаются с первого же взгляда с одинаковой очевидностью; их можно открыть только после многих усилий, но именно благодаря открытию этих последствий выясняется первостепенная важность названного принципа.
Фердинанд де Соссюр
Не будем полемизировать с великим лингвистом, это делали Шарль Балли, Эмиль Бенвинист и другие великие.
<…> существует противоречие между способом, каким Соссюр определяет языковой знак, и природой, которую он ему приписывает. Подобную немотивированность вывода в обычно столь строгих рассуждениях Соссюра нельзя, мне кажется, отнести за счет ослабления его критического внимания. Я скорее склонен видеть в этом отличительную черту исторического и релятивистского способа мышления конца XIX века, обычную дань той форме философского мышления, какой является сравнительное познание.
Эмиль Бенвинист
Мы не отрицаем языковую концепцию Соссюра, мы идем дальше.
Конвенционалисты вслед за Соссюром настаивают, что значение слова не выводимо из последовательности составляющих его звуков, следовательно, нет связи между звуком и значением, тогда как сторонники отприродного их единства считают, что, наоборот, значение выводимо из фонетической формы. Безусловно, сторонники не-произвольности языкового знака отнюдь не отрицают существование произвольности. Речь в конечном итоге идет не об альтернативе «произвольность или не-произвольность», а о принципиальной постановке вопроса: «произвольность, доминирующая над непроизвольностью, или не-произвольность, доминирующая над произвольностью».
Лариса Прокофьева
Существование звукового символизма противоречит постулату классической фонологии о произвольности языкового знака и требует поэтому теоретического осмысления и объяснения.
Опираясь на имеющиеся в распоряжении лингвистики и психолингвистики факты, мы исходим из того, что в основе звукового символизма лежит, как правило (но не всегда), синестезия, обусловленная физическими свойствами (кинетика и акустика) звуков, однако эта обусловленность носит потенциальный, латентный характер и проявляется лишь тогда, когда звучание слова в силу тех или иных причин (в языке – в силу взаимодействия случайных факторов, в эксперименте – в силу планируемой экспериментатором процедуры) приходит в соответствие с содержанием слова.
Иначе говоря, сама синестезия, лежащая в основе звукового символизма, возникает лишь при таких условиях, когда возможна транспозиция одних видов ощущений в другие, когда между формой и содержанием в языке проявляется структурное сходство, когда имеется общий для них стержень, по которому и осуществляется перевод ощущений из одной сенсорной зоны в другую. Носители языка «приписывают» звукам определенные символические значения, но в основе такого «приписывания» лежат физические свойства звуков, а не их ассоциативные связи в языке.
В этом смысле звуковой символизм носит вторичный характер. Звуки языка обладают потенциальной символической многозначностью; одно и то же содержание может символизироваться различными формами. Это делает связь между звуком и смыслом в разных языках нежёсткой, гибкой, варьирующейся в определённых пределах.Такой подход позволяет объяснить совместимость произвольности языкового знака и существования звукового символизма.
Виктор Левицкий
Здесь мы склонны, скорее, к принципу фаллибилизма Чарльза Пирса и Карла Поппера, согласно которому наши представления о реальности истинны только «здесь и сейчас», что, впрочем, не отвергает их возможной истинности.
Движение от диффузности к дифференцированности в плане выражения проявляется в постепенной замене диффузного фонетического (символического) значения звуков расчлененным функциональным значением.
Какими бы спорными ни представлялись выдвинутые нами гипотезы о первичных символических значениях и.-е. расширителей, их нельзя игнорировать полностью. Существование звукосимволизма сегодня уже не вызывает сомнения.
Виктор Левицкий
Наша позиция ясно сформулирована в рамках Петербургской фоносемантической школы.
Оглядываясь назад, мы в нашей лингвистической цивилизации видим, что унитарный принцип Ф. де Соссюра «языковой знак произволен» исчерпал себя как всеохватывающий основополагающий принцип. Мы видим, что на смену ему приходит новый – бинарный принцип: «языковой знак и не-произволен, и произволен».
Станислав Воронин
Сколько времени связи между звучанием и значением звукоизобразительного слова сохраняются живыми и осознаваемыми зависит от семантической и фонетической судьбы слова. Слово эволюционирует как семантически, так и фонетически. При этом если в ходе семантической эволюции слова происходит денатурализация, то это значит, что привязанность значения слова к его форме начинает стеснять свободу его семантического развития, и слово, подобно вылупляющейся бабочке, сбрасывает путы кокона примарной мотивированности. Такова судьба более 3/4 словаря всех языков. В слове развиваются значения, не связанные с его звучанием.
Ольга Бродович
Таким образом в современной синхронии за пределами доминирующих лингвистических парадигм остается огромная «потерянная», «утраченная территория», «заросший пустырь» – некогда очевидная, а сегодня лишь гипотетически моделируемая языковая сфера – сфера предполагаемых знаков, значений, единиц, обусловленных законами звукоизобразительности.
«Невыразимость» утраченного гипотетического звукоизобразительного пространства, невозможность его лингвистической верификации в рамках традиционных научных парадигм предполагает несколько путей его освоения: один путь – эмпирическое постижение звукоизобразительных явлений в максимально возможном количестве языков, другой – не смена, но корректировка традиционных для лингвистики методологических подходов. Тем и другим занимается фоносемантика.
Ключевыми моментами фоносемантических методологий, на мой взгляд, являются поссибилизм, понимаемый как возможное сознания, сценариев реальности, и динамизм как смещение акцента со структурно-статичного состояния на процессуальность изменения.
Возможное как фикция здесь-реального либо как функция ино-реального. <…>
Возможное не есть сущее, не есть то, что есть или чего нет, оно – особый модус, который не может быть вообще переведен на язык реального или идеального существования.
Поссибилизм – это философия возможного, которая свою предпосылку, «первоначало» находит в самой категории возможного и затем уже прилагает ее к понятиям «реальности», «идеи», «знака», «языка» и т.д.
Михаил Эпштейн
Произвольный знак довольствуется тем, что снабжает предметы ярлыками и представляет процессы как свершившиеся факты, тогда как мотивированный знак описывает предметы и представляет движение и действие в их развитии.
Шарль Балли
Р. Барт рассматривал миф как «похищенный язык». Лингвистический миф о немотивированности, произвольности языкового знака – есть «похищенный язык» в его когнитивной основе, первозданности и первозаданности смыслов, прототипичности и архетипичности человеческой проторечи.
И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,
И Гете, свищущий на вьющейся тропе,
И Гамлет, мысливший пугливыми шагами,
Считали пульс толпы и верили толпе.
Быть может, прежде губ уже родился шопот
И в бездревесности кружилися листы,
И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.
Осип Мандельштам
Рассуждать о доисторических категориях в протоязыковой модели мира кажется предприятием фантастическим и неблагодарным. И тем не менее, если руководствоваться принципом генетической звукоизобразительности языка, расценивать факты формального и семантического сходства слов как неслучайные, можно рискнуть (с учетом здравого смысла и логики) восстановить эту модель с большей или меньшей степенью вероятности.
Андрей Михалёв
Миф о немотивированности, произвольности языкового знака лишает язык его духовной, когнитивной, понятийной «колыбели», у языка нет «младенческих фотографий» образности его семантического синкретизма.
Тончайший звук, откуда ты со мной?
Ты создан птицей? Женщиной? Струной?
Быть может, солнцем? Или тишиной?
Константин Бальмонт
Язык человека возникал на основе содержательности звуков природы, т. е. на основе отприродной фоносемантики, затем фоносемантика «сгущалась», образуя качественно-признаковые ореолы, внутри которых формировались понятийные ядра слов.
Александр Журавлев
Сегодня маятник «мотивированность / непроизвольность» и «немотивированность / произвольность» при помощи фоносемантики качнулся в сторону мотивированности.
На генетически первичном, имитативном этапе филогенеза сами артикуляционно-акустические характеристики речевых звуков (т.е. признаки и действия речевых органов) предстают для субъектов номинации как артикуляционные миметические схемы, которые накладываются своими различными аспектами на образные схемы, относящиеся к внешнему миру.
При нахождении соответствия между «внутренней» миметической и «внешней» образной схемами звук становится знаком. Процесс семиогенеза тесно связан с механизмами концептуализации и категоризации действительности, и первичные концептумы (генетические центры радиальных категорий) берут свое начало в звукоизобразительных значениях… <…>
При этом звук (как правило, в начальной позиции порождаемых слов), сохраняет свою идентичность, приобретая статус доисторического классификатора. Звуковые изменения, вроде палатализации, происходят значительно позже, когда основной лексический фонд уже создан, но это почти не изменяет сформированную семантическую систему
Андрей Михалёв
Как известно, любая глобальная научная идея проходит три стадии: этого не может быть, потому что не может быть никогда – в этом что-то есть – а как же иначе? Нашими общими усилиями мы дошли до стадии «в этом что-то есть». Поздравляем нас…
Я говорю с тобой, и не моя вина,
если не слышно. Сумма дней, намозолив
человеку глаза, так же влияет на
связки. Мой голос глух, но, думаю, не назойлив.
Это — чтоб лучше слышать кукареку, тик-так,
в сердце пластинки шаркающую иголку.
Иосиф Бродский
Я знаю лингвистов, которые при слове фоносемантика испытывают чувство раздражения... Если мы ошибаемся, то мы предпочитаем ошибаться с Кратилом…
Светлана Шляхова